Звездные войны - Страница 42

Словом, находясь еще в самом начале, Ирвин Кершнер, несмотря на свой большой опыт (а может быть, как раз благодаря ему), слабо представлял себе – как же он все это будет делать.

Тем временем Джордж «встряхнул» свою компанию по производству эффектов – ILM. Костяк коллектива он пригласил в северную Калифорнию, где предложил начать все заново. Не все пришли в восторг от такой перспективы, но художник Джо Джонстон, например, принял предложение с радостью. «Что толку киснуть на месте, когда есть возможность перебраться в новое здание и заняться новым фильмом? Некоторые модели у нас уже имелись готовые, были и новые наработки…»

Дарт Вейдер: – Оби-Ван никогда не рассказывал тебе, что случилось с твоим отцом?

Люк Скайуокер: – Вполне достаточно! Он сказал, что ты убил его!

Дарт Вейдер: – Нет. Я – твой отец!

И тут Лукас сказал:

– На сей раз у нас есть кое-какие деньги.

– Джордж, – ответил ему Джонстон, – знаешь, мы не из таких, кто начинает отводить глаза и утверждать, будто деньги совсем не нужны.

– Вам осталось только превзойти себя, – в своей обычной, внешне флегматичной манере ответил Лукас.

И «маги», создающие невероятно живые эффекты для мира «Звездных войн», взялись за дело. История, которую рассказал им Джордж, вдохновляла на новые свершения: ходячие танки, дроиды, запущенные Дартом Вейдером на ледяную планету, всякие приспособления, человекообразные формы жизни… Словом, огромный простор для воображения.

Лукасу понравились дроиды, нарисованные Джонстоном, так что их запустили в производство. Кроме маленьких моделей, которым предстояло сниматься в общих планах, возникла светлая идея создать настоящий макет робота. Ну и отвезти его в Норвегию, где на сей раз планировалось снимать натурные эпизоды.

Замысел Джорджа сделать вторую картину лучше, чем первая, превратил «Империю» в целый «сборник проблем», как очень мягко высказался по этому поводу Гэри Куртц.

Большая часть проблем оказалась, как водится, неожиданной. Например, снег. До сих пор никто из участников проекта не снимал визуальных эффектов на фоне снегов. Белый вообще не лучший цвет для подобных экспериментов, и люди, ответственные за эффекты, полностью отдавали себе в этом отчет… но все же решились.

Как и Тунис, Норвегия встретила съемочную группу фирменной погодой: стояла жуткая, по европейским (и американским) меркам зима: постоянно двадцать градусов ниже нуля и «восемнадцать футов снежного покрова». Чтобы добраться до мест, выбранных для натурных съемок, приходилось прорываться сквозь снежную бурю на специальной технике и через короткие промежутки пути ставить вешки. Иначе метель заметет все следы, и дорогу обратно будет не отыскать.

Ирвин Кершнер вообще несколько дней не решался выйти из отеля, чтобы начать работу. Снаружи стояла сплошная пелена снега.

– С тем же успехом можно снимать ночью, – сердился режиссер. – Ничего не видно. Тьма.

Камеры тоже не «радовались» холоду. В конце концов нашли выход: камеры и операторов оставили в отеле, раскрыли двери черного хода, подперли их камнями – чтобы не закрывались, – и начали съемку того, что происходило снаружи.

Пожилой Кершнер был безжалостен к молодому Хэмиллу:

– Мы тут погреемся, а ты давай, иди отдувайся.

– В одиночку?

– Давай, вперед. Сегодня ты удираешь от фантастических чудовищ.

«Он там мерзнет вусмерть, ну а нам-то здесь тепло», – посмеивался Кершнер.

А все-таки сцены на ледяной планете получились прекрасными! Отдаленный, неприветливый к человеку мир, населенный странными косматыми существами, – сразу видно, что повстанцы были сюда загнаны обстоятельствами, что Империя заставила их жестоко поплатиться за уничтожение Звезды Смерти. Триумф, которым завершается первый фильм, – лишь короткая остановка на долгом пути к свободе. Второй фильм начинается с того, что все опять очень плохо.

И у Хана Соло появляется возможность проявить себя настоящим другом. Оставив теплый ангар, он отправляется на ночь глядя в ледяную пустыню – искать «капитана Скайуокера». Теперь они двое «вусмерть мерзнут» там, среди снегов…

Вообще тот факт, что один главный герой, пренебрегая смертельной опасностью, идет спасать другого главного героя, кажется нам вполне естественным. А напрасно.

Люк Скайуокер – в силу своего воспитания, просто в силу своей юности и врожденного идеализма, – «обречен» быть героем. У него как будто бы и выбора нет. Если он сделает что-то плохое, он просто уничтожит себя – перестанет быть тем Люком, которого все знают и любят.

Хан Соло – другое дело. Он – достаточно сложный персонаж, в нем сочетаются и хорошее, и плохое, и плохого в нем, особенно поначалу, больше. И когда он решается на что-то хорошее, то это означает, что Хан Соло в очередной раз преодолел некую, довольно сильную, часть себя и сделал очередной шаг по светлой дороге. Эти шаги даются ему непросто.

Люк начнет принимать такие решения лишь позднее, когда «потерпит поражение» (по словам Йоды) в пещере в схватке с Темной стороной Силы, когда его изначально незапятнанная чистота получит первые пятна от «грязи жизни». До тех пор Люк остается светлым – просто в силу своей невинности, без малейшего нравственного усилия.

Так вот, каждый раз, когда Хан Соло, пренебрегая собственной безопасностью или выгодой, совершает некий добрый, бескорыстный поступок, – это результат серьезной работы героя над собой. Потому что – что бы ни говорил Соло о своих добрых отношениях с Люком и Леей, – по-настоящему, безоглядно, не раздумывая, он доверяет только Чубакке. Только с ним есть взаимопонимание на уровне обмена взглядами, только на него он никогда не злится, только с вуки у капитана Соло в отношениях нет ни тени сомнения.